О финальной части работы над «Смотри в оба» нужно не столько рассказывать, сколько показывать.


Так уж получилось, что сценарист мешал своими советами лишь на черновом монтаже, а просмотр дополнительных материалов с разных DVD и Blu-ray не наделил его глубокими знаниями в постпродакшне. Поэтому рассказывать о работе с отснятым материалом будет тот, кто занимался ей непосредственно, т.е. сам режиссёр.

– Давай так. Я буду задавать вопросы, как в прошлый раз, а ты отвечай. Только развёрнуто, потому что я многих тонкостей не понимаю и вопросы могу только самые общие сформулировать.

– Давай.

– Что изменилось в фильме на стадии постпродакшна?

– Странный вопрос. Стадия постпродакшна не призвана изменять фильм, если, конечно, вы не делаете «Отряд самоубийц», где всё перемонтировали и поменяли.

– «Отряду самоубийц» это всё равно не помогло. Т.е. всё шло по плану? Внезапных изменений не было?

– Почти. Постпродакшн – это такой же этап производства фильма, как написание сценария и съёмки. Который, в свою очередь, подразделяется на несколько направлений. Первое – монтаж. Во время монтажа производится сборка всего фильма, от начала до конца. Оставляются места под сцены, которые надо доснять или нарисовать (в нашем случае пара кадров досъёмки). И вы можете посмотреть наконец-то фильм целиком и понять, что работает, что недостаточно хорошо работает. Как усилить тот или иной момент, Практически все основные акценты расставляются режиссёром ещё до съёмки. На монтажном столе видно работают они или нет. Так, смонтировав весь основной материал, мы поняли что все основные моменты получились и работают прекрасно даже без музыки и цветокоррекции, а события заставляют тебя наблюдать дальше. Также мы заметили несколько нестыковок, которые смогли убрать, слегка перемонтировав. И ещё кастрировали одну сюжетную линию… Ну, потому что так интереснее и лучше.

– Точно, так лучше.

– Второе – тонировка и спецэффекты. Так или иначе, наш фильм – постапокалипсис. Хоть мы и снимаем в России, но не всё возможно снять, особенно при наших бюджетах. Потому какие-то фрагменты реальности дополняются, достраиваются. Эффектов у нас сравнительно немного. В целом у нас около 500 кадров с Мэтт Пейнтингом (например добавляем элементы сцены на заднем или переднем плане и – раньше такое называлось комбинированной съёмкой) и около 60 с 3D графикой. Ну и каждый кадр тонируется в соответствии с настроением сцены, необходимыми акцентами и т.д. Помимо прочего, на этой стадии мы создаём дополнительные источники освещения в пещере. Ведь откуда взяться свету в пещере?

Третье – саундтрек. Наш фильм триллер, потому без отличного саундтрека никак. Для пущего саспенса и эмоционального наполнения в сцены просто необходимо добавлять… хммм… точную музыку, которая подчеркнёт момент и ненавязчиво сакцентирует внимание зрителя. Так что музыка в «Смотри в оба» – это дополнительный персонаж, некий рассказчик.

– Вот ты загнул, жесть.

– Нам повезло встретить талантливого композитора Владимира Плюснина, с которым мы после нескольких месяцев работы смогли создать основные темы фильма. Достаточно долго я искал примеры для композитора, создавая «черновой саундтрек» из музыки к другим фильмам… но больше всего бесило то, что саундтрек не подходил. Так или иначе, путём тысячи примеров, объяснений, мычаний и жестикуляции получилось объяснить композитору, что требуется.

– И что же тебе требуется?

– Я делаю такое кино, которого мне не хватает, которое хочу… очень хочу посмотреть сам. В принципе, это и послужило основным мотивом для проекта в целом. Полагаю то же самое и для тебя. Я люблю смотреть фильмы, но в последние годы, смотря на афишу, понимаю, что я это уже видел в той или иной вариации. Да, возникают порой фильмы… редко но метко. Но потом забываются и не оставляют никакого следа в тебе. Сейчас уже есть фильм, он называется «Смотри в оба». И я очень хочу его посмотреть, пусть я даже единственный фанат этого фильма. А так, наверное, и есть, но для меня он очень важен.

– Я аж растрогался.

– Знаешь, есть такая тоска по хорошим приключениям, по лентам, где персонажи не амёбы, а стремятся к чему-то, у каждого за плечами бэкграунд, и через них мы познаём мир, в котором разворачивается действие.

– А что было самым интересным на стадии постпродакшна?

– Да всё интересное. Постоянный поиск решений, материала и так далее. Сложно что-то выделить. Хотя есть одна сцена, но говорить о ней не могу до выхода фильма – всё сами увидите. После релиза мы выпустим дополнительный ролик о том, что было добавлено, а что снято в реальности.

– Ок, что было самым сложным?

– Самое сложное… достижение фотореализма. 97% фильма – это реальные вещи, места, люди, и потому очень важно, чтобы добавленные элементы сцен смотрелись реалистично. Потому ведётся серьёзная работа над каждым спецэффектом и 3D-моделями, делаем долгие, детализированные рендеры и особое внимание уделяем финальному компоузингу.

– Что больше всего раздражало?

– Вырезания, маски и ротоскопия. Это всегда всех бесит, самая глупая и нудная работа, без которой никак не обойтись. Больше всего мата и трудностей вызывала ротоскопия рук: актеры, такие растакие – постоянно шевелят пальцами, и приходится вырезать чуть ли не покадрово.

– Всё ли получилось, как было задумано?

– Процесс идёт немного медленнее, чем ожидалось, но результат того стоит. Кадры получаются действительно именно такими, какими и задумывались. Взять то же падение спутника – очень важный, образный момент, служащий опорой для персонажа, его отправной точкой.

– Главное, чтобы актёр знал, что это для него отправная точка. Появились ли какие-то новые идеи уже после съёмок?

– Новые идеи… Да, ранее задуманный фрагмент сцены было решено заменить другим, так как другой лучше вписывается в глобальный сюжет сериала, чем предполагаемый изначально. Ну и режиссёр, несколько раз посмотрев монтаж фильма все-таки согласился со сценаристом в том, что кое-какие сцены лучше убрать.

– Ты так мило говоришь о себе в третьем лице. Пожалуйста, продолжай!

– Ага. И со своей стороны он, режиссёр, убрал, и затем решил немного сдвинуть акценты в самом фильме.

– Сколько времени ушло на всю работу?

– Если говорить о чистом времени, то на сегодняшний момент ушло уже около четырёх недель. Работа велась одну неделю в декабре, одну в январе и две в феврале. Осталось работы еще на четыре недели над спецэффектами. Около трёх недель на озвучку и запись саундтрека. Кое-что дублируем, ну и звуки все придется воссоздать практически заново. Во время съёмок, слава богу, удалось создать достаточную библиотеку шумов для озвучки фильма.

– Значит, ещё семь недель чистого рабочего времени. Фильм раньше лета мы уже не увидим, мда. А были ли какие-то неожиданности?

– Всё ожидаемо и предсказуемо. И это радует. На самом деле, первый у нас такой проект, который был досконально продуман заранее и на этапе постпродакшена сюрпризов уже не наблюдается.

– Настолько досконально, что премьера на полгода сдвинулась.

– Работа затягивается из-за того, что я привык вкусно кушать. И потому приходится брать проекты с целью заработать деньги, как, впрочем, и композитору. Потому прерываем работу над фильмом ради заработков – но регулярно возвращаемся к проекту.

– Если ты думаешь, что это хоть в какой-то степени тебя оправдывает, ты ошибаешься. Художник должен быть голодным! Но спасибо за рассказ.

Дмитрий Громов,
Игорь Талалаев