На счету Н.Г. Кривули много исследовательских работ по философско-эстетическим проблемам анимации. Данная же книга затрагивает кусочек родных мультфильмов.
НАТАЛЬЯ КРИВУЛЯ. «ЛАБИРИНТЫ АНИМАЦИИ. ИССЛЕДОВАНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗА РОССИЙСКИХ АНИМАЦИОННЫХ ФИЛЬМОВ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВЕКА»
Грааль, 2002
Как вы думаете, на что должна быть похожа книга по анимации? Воображение (а скорее – желание) почти сразу рисует яркий буклет, наполненный эскизами, готовыми кадрами, яркими фото. Кажется, с каждой страницы на нас должен смотреть, какой-нибудь персонаж мультика, режиссёр или аниматор. Отдельные главы рассказывали бы об истории создания анимационных студий, развитии анимационных школ, приоткрывали бы таинственный занавес, за которым кипит фантастическая работа анимационного цеха. Пусть не всегда лёгкая и приятная (всё-таки от монотонности при производстве мультфильма сбежать очень трудно), но результат обычно потрясает воображение. Так что если вы ждете от «Лабиринтов анимации» нечто подобное, то вот вам наш совет – смело пропускайте данную книгу. Она, как и любая монография, излишне строга и требовательна к своему читателю. Впрочем, лабиринты издревле таили в своих глубинах как сказочные сокровища, так и не менее сказочных чудовищ. Попытаемся распутать ариаднов клубок вместе?
Полное название монографии Натальи Геннадьевны Кривули звучит как «Лабиринты анимации. Исследование художественного образа российских анимационных фильмов второй половины ХХ века». Есть предложение – для простоты укоротить его до первого словосочетания, благо поэтический образ очень точно передает суть книги. Четыре десятилетки (оттепель, застой, перестройка, свободный и совершенно дикий рынок) – четыре разных подхода к формированию экранного образа. Отечественная анимация, в противовес западной, изначально исключала коммерческий подход. В результате, довольно часто, автор мультфильма выплёскивает на зрителя горький коктейль из собственных экзистенциальных переживаний, в которых нашли своё отражения характерные черты временных формаций. Вот вы можете вспомнить хоть одну короткометражку, про которую можно было бы сказать «она опередила свое время»? Режиссёр анимационного кино является своеобразным фотографом, который пропускает свои картины через диковинную вязь фильтров, но за всеми этими метафорами очень чётко читается время. За примерами ходить далеко не нужно – сравните оригинального Чебурашку и нового японского. Пересмотрите «Ну, погоди!», включая последние серии, сопровождаемые песнопениями Пьера Нарцисса. Меняется время, меняется мир внутренний и внешний, а за ним и люди, желающие рассказать об этом мире.
Пробираться сквозь лабиринт образов приходится если не на ощупь, то уж точно при очень тусклом свете факела. Первоначально трудности с усвоением материала списываешь на временной разрыв. К разнице между мировосприятием «тогда и сейчас» приплюсовываются весьма средние познания в номенклатуре анимации того периода. Навскидку воспринимаются от силы три-четыре представителя. Ты пытаешься бежать сквозь страницы, путаясь в символах и знаках, полный надежд, что новое десятилетие принесёт тебе более простые для понимания мультфильмы. Но это не так. Чем больше сокращается временной разрыв между читателем и событиями, описанными в книге, тем большим психологизмом обрастает анимационный фильм. Восьмидесятые и девяностые годы преподносят знакомые называния и подзабытые переживания из детства, но при этом бросают в такую пучину самоанализа, что невольно останавливаешься и начинаешь судорожно оглядываться по сторонам. Кусочки ясных комнат, в которых светло, тепло и даже как-то уютно, сменяются длинными мрачными коридорами, выворачивающими на обозрение глубины бессознательного. Пиршество красок подходит к концу, впереди вас ждёт инфернальная сепия. Берите блокнот и ручку (вы же не будете рисовать цветным маркером в книжке, правда?), без перекодировки на более приземлённый язык вам будет трудновато. Правда, приз в виде ключей для понимания анимационных лент того стоит.
Сложно себе представить книгу по анимации, в которой совсем бы не было картинок. Иллюстрации в «Лабиринтах» присутствуют, но вшиты они скорее для галочки. Действительно, список анимационных работ, упомянутых в книге, достаточно велик, и занимает с десяток страниц. Чтобы сопроводить все примеры кадрами, пришлось бы в значительной степени увеличивать объём самой книги, превратив её из учебника в красочный каталог со всеми вытекающими последствиями в виде высокой стоимости. В результате цветные вклейки выполняют функцию рамки, как бы отделяя один временной период от другого. Не то чтобы это было очень наглядно, но при определенном желании можно сравнить начало и конец десятилетки, чтобы в общих чертах представить прогресс в технике и подходе к рисунку. Хотите большего погружения – вперёд к разделу «Фильмография». В этом случае ваше блуждание по «Лабиринтам» может изрядно затянуться, но удовольствия от этого вы получите значительно больше.
«Лабиринты анимации» не из тех книг, которые можно одолеть кавалерийским наскоком за пару вечеров. И уж точно, это не та книга, которую можно полистать перед сном для отдыха. Она заставляет думать, анализировать, разбираться и сопоставлять. Она даёт некоторые ключи и делает выводы, но как вы распорядитесь полученной информацией, зависит только от вас. Можно оставить её в качестве своеобразного путеводителя по советской анимации, время от времени сверяя попавшийся образец с тем или иным диагнозом, поставленным автором. А можно попытаться распространить полученные тезисы на весь анимационный мир. Ведь, например, цветовой язык является универсальным в отличие от знакового и образного. А это уже неплохой ориентир в эстонской анимации, где те же знаки считываются с точностью до наоборот. И теперь вводя небольшие поправочные коэффициенты на самобытность той или иной культуры можно отыскать тропинку к пониманию мультфильма. Магия исчезает, но за ней начинает проступать нечто глубоко личное. И порой оно оказывается намного интереснее того незамысловатого волшебства, что изначально было показано неподготовленному зрителю.
Константин Большаков