Режиссер Андрей Звягинцев, получивший приз на Каннском кинофестивале, поговорил с представителем BBC. Т.к. речь шла о работе дворником, голодной смерти и планах на англоязычный фильм с известным актером, мы не можем не процитировать это интервью.

Беседу вела Яна Литвинова.

Би-би-си: Андрей, расскажите, как вы из актера превратились в режиссера? Ведь образование-то у вас актерское?

Андрей Звягинцев: Вы знаете, я не смог бы обозначить причину и не сумел бы никогда обозначить с точностью срок. Я сидел на двух стульях. Я продолжал быть актером и помалу занимался режиссурой. Но первые мои опыты режиссерского дела - это рекламные ролики 30-секундные. Я, в общем-то, вынужденно шагнул на эту территорию, потому что в 1990 году я закончил ГИТИС, актерский факультет – именно актерский, режиссерского образования у меня не было - и в театр не пошел, потому что это было тяжелое время и все занялись одним – выживанием. Театр мало кого интересовал, и ему пришлось так сказать спуститься с горных пастбищ к кормам. Наблюдать это падение было отвратительно.

Я просто не пошел в театр, я не хотел этим заниматься. И примерно в это же время – это 1989 год - в Москве открылся Музей кино, и я стал ходить туда как праздный зритель. В течение нескольких лет я ходил туда как на работу – по два-три фильма в день. Смотрел ретроспективы Годара, Антониони, Курасавы, Бергмана – весь цвет мирового кино.

Это нищие годы были, поскольку работал я дворником, подметал улицы, а это совсем незначительные деньги. Просто если ты работал дворником, то тебе давали служебное жилье. В 1993 году я потерял ту самую квартиру – на нее кто-то там "положил лапу". Это было потрясающее место. Я собственно три года долбил лед только из-за этого пространства. Это в центре Москвы, рядом с театром Маяковского, дворянский дом. Особняк 1825 года, с анфиладой комнат. У меня была огромная комната, паркет, метров 50 квадратных. Там собирались мои друзья за круглым большим столом, за чаем или вином, с зеленым абажуром.… В общем, это была удивительная пора в моей жизни.

И когда эту квартиру у меня забрали, я решил не продолжать дворничать и ушел совсем в никуда. И тут наступили совсем голодные времена. Я позвонил своему другу ВГИКовцу, довольно успешно к тому моменту занимавшемуся музыкальными видео и рекламой, и сказал: "Игорь, спасай! Спасай от голодной смерти".

И он мне помог. Очень скоро мы сняли первый рекламный ролик, и вот так я сводил концы с концами вплоть до 2000 года. Мне, конечно, было интересно на площадке, но это все-таки ремесло, чистой воды ремесло, к кино не имеющее никакого отношения.

Но мои походы в Музей кино сильно заразили меня кинематографом, в особенности фильм "Приключение" Антониони. Тогда я понял, что кино обладает уникальным языком, уникальным таким синтетическим языком повествования. Есть вещи, которые просто никак по-другому не передать, какие-то тонкие вещи, которые даже литературе недоступны.

Би-би-си: То, что вы снимаете, это скорее можно назвать режиссерским кинематографом, не актерским. То, что в ваших фильмах с оптимизмом тяжело, это понятно, времена у нас такие. Но откуда все эти идеи, мысли берутся?

А.З.: У меня видимо довольно быстро прошла пора, когда я называл себя экстравертом и человеком, влюбленным в жизнь, убежденным в том, что меня ждет сияющее будущее. В меня поселилось интровертное содержание, что-то такое сродни трагическому сознанию. И теперь я на все смотрю такими глазами. В особенности в этом мне помогает то, что с нами сегодня происходит здесь, у нас, в России.

Вот вы, наверное, еще не видели картину новую "Елена"? Очень многие критики, которые с настороженностью относились ко мне, тут они как-то воодушевились и обрадовались от встречи с тем, что удовлетворяет их вкусам, потребностям и так далее. Но это не означает, что фильм не исполнен того же самого трагизма. Это, видимо, планида моя такая…

Би-би-си: Судя по тем нескольким отрывкам, что уже разместили на YouTube, вы описываете такой личный апокалипсис.

А.З.: Да, так и есть. Эта история родилась из предложения одного британского продюсера, который обозначил тему именно так – апокалипсис. Там есть некоторые элементы. Поэтические образы, которые смещают акцент в сторону общего унылого состояния нашего общества и того, что с нами происходит, и нашего будущего, наших – увы! – не радужных перспектив. Во всяком случае, из этой точки, из сегодняшней точки очень многие здесь живущие смотрят именно так на Россию, на ее будущее, к сожалению.
Кадр из фильма "Елена"

Би-би-си: И вы сами так же смотрите на Россию и ее будущее?

А.З.: Вы знаете, я бы хотел избежать того, на чем акцентируют внимание журналисты и критики, посмотревшие этот фильм. Они говорят в первую очередь о социально-классовой борьбе, о социально-политической тематике. Я вот только в разговорах с ними обнаружил, что, в общем, в фильме достаточно пищи для этих мыслей. Но для меня главным в этой истории была личная история одного персонажа, нашей главной героини Елены. Того крушения, обрушения внутренних нравственных основ, на которых держится любая жизнь, которая устремлена в будущее.

Би-би-си: Получается, что вы вкладывали в фильм одно, а критики и зрители видят в нем другое. То есть вас можно поздравить, это как раз та самая многогранность искусства, о которой очень многие мечтают и далеко не все достигают?

А.З.: Ну, это хорошо, что интерпретация широка, это, наверное, правильно, так и должно быть.

Би-би-си: Андрей, скажите, а вот вы когда заканчиваете работу над фильмом – то есть вы вырастили ребенка, отпустили его в большую жизнь – у вас замысел следующей работы уже есть, или вы должны ее выносить, что-то должно вас подтолкнуть?

А.З.: Довольно долго мы идем к замыслам, да. Но на этом пути от фильма "Возвращение" 2003 года до вот этой точки прошло восемь лет. Мы за это время три фильма сняли, то есть с периодичностью раз в четыре года. Но это не значит, что мы не искали и не находили других замыслов. У нас с Олегом [Негиным] в портфеле, или в столе, лежат еще три, как минимум, истории, которые на всем этом этапе движения от "Возвращения" к "Изгнанию", к "Елене" были отвергнуты разными продюсерами.

В этот раз мы готовились к съемкам полгода, даже больше, за два с половиной месяца сняли и довольно быстро смонтировали. Для нас это рекордно. "Изгнание" - это три года жизни, "Возвращение" – это два года. А здесь – год с небольшим.

Есть замыслы дальнейшие, и даже есть такое ощущение, что к ним есть интерес. Я пока не буду раскрывать всех карт. Очень возможно, если все срастется, что следующий проект будет – я рискну – полнометражный фильм на английском языке. Я, наверное, решусь на это, притом, что я и не знаю языка.

Би-би-си: Можно у вас спросить только одну вещь, Андрей? Фильм на американском английском или английском английском?

А.З.: Вот хороший вопрос. Все будет зависеть от того, что это будут за актеры. Я знаю одного мощного актера. Давайте попробую рассказать.

У меня был замысел, давний еще, еще в ту пору, когда я не помышлял о том, что буду снимать кино. Я прочел один текст, который меня "обрушил" совершенно. Я был в него влюблен и мечтал это увидеть на экране. Потом я подарил этот замысел Олегу [Негину], очень скоро мы написали сценарий. А спустя некоторое время мне рассказали, что один очень известный актер в одном из интервью сказал, что, пожалуй, единственная роль, которую в своей жизни он бы мечтал сыграть это – и называет имя нашего главного героя нашего сценария…