Рейтинг@Mail.ru
25-й кадр / Статьи / Разделы / Другое кино / Спальня (Uwakizuma: Chijokuzeme), 1992
Автор: Сергей ФоменкоДата: 25.04.2016 12:00
Разместил: Игорь Талалаев
Комментарии: (0)
Что будет, если роль сказочного героя исполнит вовсе не сказочный людоед? Чем кино отличается от сна? Делают ли японцы хорошие психологические триллеры? Хисаясу Сато ответит на первый и второй вопросы своим фильмом, а его просмотр позволит каждому из зрителей ответить на третий.


СПАЛЬНЯ (UWAKIZUMA: CHIJOKUZEME)
1992, Япония, 64 мин.
Жанр: драма, триллер, эротика
Режиссер: Хисаясу Сато
В ролях: Иссеи Сагава, Киёми Ито, Момори Асано, Куоко Накамура

Рассказывают, что на премьере «Молчания ягнят» в Японии возле одного из непримечательных кинотеатров дежурила компания журналистов. По завершении фильма они обступили вышедшего из кинозала зрителя – невысокого, интеллигентного человека в темных очках, тщетно пытавшегося затеряться в толпе. Ничем вроде бы не примечательный и не выделяющийся мужчина, но живший (и живущий в Японии по сей день) под пристальным вниманием камер и полиции. Им был не кто иной, как Иссеи Сагава – в недавнем прошлом учившийся в Париже японский студент, получивший всемирную и страшную известность после убийства своей знакомой – студентки Рене Харвельт. Убийства, за которым последовало частичное съедение тела жертвы.

У людоеда Сагавы журналисты в тот раз допытывались одного, по-видимому, волнующего многих японцев вопроса: насколько правдоподобно сыграл людоеда Энтони Хопкинс? «Не правдоподобно», – ответил Сагава, как немногим ранее и английский маньяк-некрофил Деннис Нильсен. Но если Нильсен критиковал Хопкинса за избыток харизмы (в то время как многие психопаты страдают от недостатка самоуважения), то Сагава отметил унылую всеядность Лектера. Практикующий людоед выбирает себе пищу, руководствуясь не голодом, а эстетическими критериями.

Последние слова принадлежат не столько преступнику, сколько не состоявшемуся писателю, уничтожившему чужую и навсегда сломавшему свою жизнь безумные поступком; ныне обреченным на вечные мучения в мало подходящей ему роли злодея. Перебивающийся случайными заработками после освобождения из психушки, пишущий книги, которые расхватывают в одночасье (но вычитывают в них не философские идеи, а только то, что их написал людоед), Сагава живет в ситуации вечного отвержения.

Но в Японии нашелся человек, который раскрыл его печально-известный образ совершенно по-иному.

«Независимый из независимых», что, по сути, значит «скандальный из скандальных» режиссер Хисаясу Сато, которого критики мрачно (а поклонники – восторженно) называют сумасшедшим, совершенно потерявшим рассудок человеком. Ему даже приписывают фразу: «Я хочу делать фильмы, от которых зрители будут сходить с ума и убивать друг друга», а японская культура его усилиями обогатилась собственным сплэттером и эротическим триллером. Причем, не калькой с «Основного инстинкта», а достаточно самобытным.

Сато и Сагава – два деятеля искусства, один – упивающийся образом злодея, другой – приговоренный к этому образу, просто не могли не встретиться в маленькой Японии. Не встретиться и не создать нечто оригинальное! Чем в итоге и стал эротический детектив «Спальня», поныне один из самых ярких в фильмографии Сато и биографии Сагавы. Один из главных скандалов на старте режиссерской карьеры для одного и одна из главных ролей в художественной картине для другого.

Что же такое «Спальня», также известная как «Неверная жена – позорное обвинение» Сато-Сагавы (ибо правильнее всего называть ее именно так)? Интимное признание, дикая провокация, поиск ответов на мучительные вопросы? Ни то, ни другое, ни третье. А все вместе – настоящий ларчик различных срезов философской мысли, упакованных в сюрреалистическую детективную историю.

Контуры сюжета задает использованный Сато роман Ясунари Кавабаты «Спящие красавицы» – удивительно японская книга, трудно понимаемая европейским читателем. Мир борделя, в котором все девушки спят, а клиенты, как правило, пожилые мужчины, могут делать с ними все, кроме собственно секса, на который (в силу возрастных проблем или импотенции) оказываются не способны.

«...Пожалуйста, прошу вас, не пытайтесь разбудить девочку. Как бы вы ни старались, она все равно не проснется… Она спит очень крепко и ничего не знает. Девушка будет спать все время, до самого утра, ничего не подозревая. Не зная, с кем провела ночь… Возможно, эти спящие девушки, безмолвные и ничего не слышащие, лучшие собеседницы для стариков, которые уже не в состоянии иметь дело с обычными женщинами», – так мерно льется проза Кавабаты, загадочного классика, покончившего жизнь самоубийством. Грани сна и реальности встречаются здесь благодаря особому снотворному-наркотику галюцци, который принимают девушки. И в этом мире, под пленительную музыку «Арии для глаз» Майи Томура и в силу причудливой фантазии Хисаясу Сато, происходит убийство.

Погибла одна из девушек борделя «Спальня» – Майя, и ее старшая сестра Киоко (тоже работающая в борделе) берется за расследование сама. Притворяясь спящей, но пытаясь не уснуть во время «свиданий», Киоко хочет запомнить приходящих клиентов – весьма странных и эксцентричных, далеких от персонажей Кавабаты героев. Кто они: разномастные извращенцы или порождения впавшей в лунатизм фантазии героини? И не окажется ли убийцей самый близкий человек, безнадежно влюбленный в нее программист Кеи?

Сато словно играет с изначальным текстом Кавабаты, изменяет и углубляет заявленные идеи классика, обрисовывая его художественный мир современными сюрреалистическими красками. Но при этом сохраняет нечто неповторимое от японского постмодерна. Годы спустя уже в западном картине Джулии Ли «Спящая красавица» (2011 г.) будет рассказана история, сюжетно близкая к изначальному тексту Кавабаты и, в то же время, бесконечно далекая от него. Западный зритель увидит феминистскую драму о бездушной девушке, вполне добровольно решившей стать бесчувственным (спящим) товаром богатых клиентов. Кто-то вспомнит «Спящую красавицу» Перро, а кто-то «Дневную красавицу» Бунюэля. Про Кавабату – скажут единицы, про фильм Сато – никто (тут «25-й кадр» идет впереди планеты всей, мы знаем толк в извращениях! – прим. ред.).

Близкая вроде бы история в картине Хисаясу Сато становится совершенно другой. Поиск ответов перемежается со сценами пугающего антуража – напичканного камерами пространства, в котором существуют комнаты «Спальни» и – шире – сам город, где разворачиваются события. Противопоставление сна и съемки фактически проходит через всю картину, олицетворяя одну из главных проблем современного кино, очерченную еще известным французским философом Жилем Делезом. Переход от образа-движения к образу-времени, т.е. от сюжетного к атмосферному кино. И если киносъемка представляет собой отчаянную попытку подчинить реальность, удержать ее в рамках сюжета – субъективного взгляда, то сон – выход из этого подчинения, бегство в атмосферу видений за грани видимой реальности или субъективности, которое может обернуться революцией сознания. Или катастрофой.

Наблюдать эту катастрофу вынужден несчастный муж Киоко – Есака (и он же – тайный хозяин «Спальни» – Мистер Такано), роль которого и исполнил Иссеи Сагава. Догадывающийся о мучительном поиске супруги и не препятствующий ее работе в борделе в надежде покончить с наваждением, Есака-Такано день за днем наблюдает садо-сексуальные сцены с участием любимой им Киоко и ее клиентов. Его образ не менее трагичен и аллегоричен для судьбы Сагавы.

Кто такой Сагава, с психиатрической точки зрения, как не перверт-фетишист, который был настолько одержим телом европейской девушки, что съел ее? Вроде бы вполне в духе психоаналитика Эриха Фромма, как-то заметившего что для убийц-расчленителей главное не убийство, а расчленение тела жертвы; убийство только необходимое предварительное действо. В то же время в своих книгах Сагава постоянно подчеркивал, что хотел съесть, а не убивать Рене, что его страсть к ней, хоть и избыточная, отличается от страсти европейского садиста. Последний уничтожает тело, которым не может обладать, Сагава же хотел поглотить то, что больше всего любил («и в этом суть страсти, которую Восток питает к Западу»). Вожделение Сагавы в таком контексте – не извращение, а глубинная и чудовищная суть человеческой природы, особенности которой десятилетием спустя Хисасясу Сато с группой авангардистов отразит в серии мрачных метафор на сюжеты Эдогавы Рампо в альманахе об аде («Ад Рампо», 2005 г.).

Что же касается «Спальни», то вариацией каннибальского поглощения здесь становится киносъемка, в которой Есака тщетно пытается удержать супругу, ускользающую в мир сновиденческих грез, и в которой Кеи надеется (тоже тщетно) удержать свое прошлое.

«…Когда я впервые прибыл в Токио, – вспоминал на премьере Сато, – мне показалось, что этот город пытается меня изнасиловать». Постоянный прицел камер, окружающих со всех сторон, словно бы посягал на его личную свободу. Жуткие фильмы режиссера стали реакцией протеста на это. «Разумеется, я не хочу, чтобы кто-то становился убийцей после моих фильмов, – замечал он впоследствии, – Я только хочу объяснить, что вы должны защищать свои взгляды и убеждения от общества. Иначе общество уничтожит вас».

Человек в современном мире пытается выйти из такой реальности, либо подогнав ее под себя, либо ускользнув за ее пределы. Либо съемка, либо сновидения. Сато доводит оба варианта до гибельной крайности, т.к. первый содержит в себе сущность каннибализма, другой – безумия. «Какое необыкновенное название, – говорит Киоко о наркотике галюцци («halcion» по-английски), – Звучит почти как японское «хару-ши-он» – отзвуки мелодий надежды, весны и… смерти».

Киоко и Кеи, а заодно и Есака-Сагава пытаются удержать свои личные маленькие «реальности», что показано в блестящей сцене, в которой они снимают друг друга камерами, пока все не сметает поток лунатических галлюцинаций. Их прозрение наступает только после самосуда и убийства предполагаемого преступника. Но прозрение же показывает, что преступление было сном и погиб невиновный: история о расследовании становится историей о раздвоении личности.

Конец фильма предельно логичен и раскрывает все карты, и от того же – предельно страшен. Выжившие герои остались во власти реальности, которую пытались подчинить и от которой пытались ускользнуть.

Нужно признать, что последний тезис выходит уже за пределы вымышленного сюжета, чтобы стать реальностью.

Хисаясу Сато снимет еще много по-своему великих (и крайне диких) фильмов, чтобы продолжить свой путь к ускользанию от тоталитарной действительности, свое вечное революционное сражение с ней.

А Иссеи Сагава, ослепший от диабета, по-прежнему ведет в Японии жизнь не имеющего право на прощение изгнанника. Распятый своим злодеянием, он оказался до конца жизни обречен на то, что никто не поверит в искренность его раскаяния. Говорят, в юности Сагава, как и многие, мечтал об известности. Но именно известность стала его главным проклятьем и наказанием.

О премьере «Спальни» говорили со жгучим отвращением. И все же ничего не жаждали так зрители, как увидеть в кадре лицо Иссеи Сагавы. Крупный план, который не сорвет аплодисментов. Но и не позволит отвести взгляд.

Сергей Фоменко
Нравится
Похожие страницы:
Сериал: Люди Икс (X-Men), 1992
 
Комментарии:
Пока комментариев нет
Дайджесты
Номера
Вы не вошли на сайт!
Имя:

Пароль:

Запомнить меня?


Присоединяйтесь:
Онлайн: 0 пользователь(ей), 228 гость(ей) :
Внимание! Мы не можем запретить копировать материалы без установки активной гиперссылки на www.25-k.com и указания авторства. Но это останется на вашей совести!

«25-й кадр» © 2009-2024. Почти все права защищены
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика
Наверх

Работает на Seditio