«БОБ И КЭРОЛ, ТЕД И ЭЛИС» (BOB & CAROL & TED & ALICE).
Жанр: комедия, драма.
1969, США, 105 мин.
Режиссер: Пол Мазурски.
В ролях: Роберт Калп и Натали Вуд, Эллиотт Гулд и Дайан Кэннон.

Если взглянуть на кино очень обобщенно, с позиции, рассматривающей лишь отдельно взятые нюансы, то несложно заметить занятную тенденцию к классификации кинодеятелей. В первую очередь, на тех, кто регулярно пребывает на слуху у мировой общественности, и тех, кто всегда в тени, даже если пользуется почетом среди критических изданий. И вопрос тут не столько в индивидуальном мастерстве фильммейкера, сколько в характере затрагиваемых им проблем. Если та сфера деятельности, что не составляет интереса для широкого круга зрителей, в последствии становится объектом творческого вдохновения режиссера, это мгновенно сулит ему известность лишь в узком потребительском кругу, а самого создателя все чаще величают эпитетом «культовый».

Именно культовым режиссером по праву можно считать Пола Мазурски, выходца из восточноевропейской семьи, снискавшего славу на просторах Америки. Несмотря на врожденную влюбленность в кино, его карьера развивалась не так стремительно, как у большинства соратников по цеху. Если проводить параллели с историей о Золушке, то обнаруженных различий будет не так уж и много.

Творческие поиски Мазурски не ограничились каким-то определенным вектором развития или конкретным направлением. Большей частью его фильмы затрагивают бытовую сферу человеческой жизни, но кричащий романтизм и общая склонность к фокусированию сюжета в ностальгическом русле послужили своего рода противоречием выбранному стилю.

Дебютная лента Пола «Боб и Кэрол, Тед и Элис», на первый взгляд, предстает попыткой заглянуть в глубь межличностных отношений, посредством исследования извечных проблем совместного существования мужчины и женщины. Но чем больше погружаешься в атмосферу времен становления пацифистского настроения, практики групповой терапии и расцвета сексуальной революции, тем больше понимаешь, что на деле это – рефлексия создателя по отношению к пережитому опыту и скорее отзеркаливание того, что находится глубоко внутри, нежели исследование поверхности.

Бытописание, впоследствии ставшее козырной картой режиссера, в его дебютном фильме еще не обрело ярко выраженных очертаний, на основании которых можно было бы судить о принадлежности к определенному стилю. Но «Боб и Кэрол…» задали тон дальнейшему становлению Мазурски как самобытного кинематографиста: уже на рубеже конца 60-х, начала 70-х годов, Пол не избегал радикальной направленности сценария, порой акцентируя внимание на откровенных кадрах.

Сюжет фильма поражает своей оригинальностью уже на первых минутах. Все начинается с того, что режиссер-документалист Боб Сандерс, вернувшись из командировки в Сан-Франциско, признается своей молодой и привлекательной жене Кэрол в измене – а та… даже обрадовалась столь свободному выражению чувств. Последовав примеру друга, Тед Хендерсон рассказал о случае адюльтера собственной супруге, Элис. Куда заведут подобные откровения, если за окном бушует сексуальная революция, а Сандерсы и Хендерсоны решили провести вместе веселый уик-энд в Лас-Вегасе?

Такая благодатная почва послужила хорошим фундаментом для построения эксцентричных и слегка неуравновешенных персонажей, придерживающихся радикальных и в чем-то даже нонконформистских убеждений. Как противовес – консервативные пуритане, волей случая вынужденные оказаться в одном котле со своими друзьями. В слегка комичной форме режиссер обыгрывает представление героев о характере интимной близости, показывает обратную сторону отношения к измене и доводит до ума простую, в общем-то, истину – не всякие запреты существуют для того, чтобы их нарушать.

Предельно насытив фильм рассуждениями и подтверждающими фактами о безвредности измены для пары, совершающий столь смелый поступок рационально и взвешенно, но без характерного чувства внутри, создается впечатление, будто Мазурски не только без осуждения относится к дерзкому шагу со стороны супругов, но и оказывает всяческое одобрение и даже поощрение такого рода отношениям.

Просветление же происходит по ходу действа, в котором раскрываются не только мотивы и причины, побуждающие людей принимать решения без оглядки на будущее, но и предельно четко обрисовываются контуры возможных последствий. Подсознание то и дело обращается к бессмертному Экзюпери и его трактовке о сущности человека, как узелка отношений. И если развязать этот узелок в самый неподходящий момент, то обе ниточки могут разорваться окончательно и бесповоротно, навсегда утратив чувство гармонии.

Немного вычурности при описании незатейливых суждений Боба и Кэрол, это, своего рода, позывной сигнал Мазурски, решившего избрать направление невмешательства, альтернативе вводить в сюжет протагониста, расставившего все по своим местам. Такой прием заслуживает уважение хотя бы потому, что ставит крест на попытке пуститься в банальные нравоучения о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Решение зрителю подается не в форме единственно возможного вывода, а как прерогатива выбора: каждый человек вправе поступать так, как сам того пожелает, но вот действительно ли он желает именно того, на что идет – вопрос.

И дело даже не в том, что, поддавшись мимолетному влечению, можно совершить необдуманную глупость. Объяснение такого рода измене вполне можно отыскать и даже помочь человеку осознать нерациональность его действий. Гораздо хуже, когда уход налево сопровождается обоюдным согласием двух сторон. Такая пара попросту теряет интимность отношений, насквозь оголяя темные уголки своего внутреннего мира. Широко исповедуемая теория современных аналитиков о том, что лишь посредством собственного опыта на стороне, можно ощутить настоящую силу привязанности ко второй половинке – в сущности, не что иное, как миф. Просто потому, что таким образом демонстрируется лишь одна сторона медали. Другая же, на которой изображены переживания непонимания и безразличия, как правило, остается в тени.

Обратившись к слегка картонной форме постановки, Мазурски акцентирует внимание именно на обратном ракурсе, с особой затейливостью рисуя разъяренного Боба в момент измены супруги, и Теда, полностью погрузившегося в ступор после предложения Элис устроить оргию в отеле. Еще минуту назад они были готовы принять фривольное сексуальное поведение как норму, но оказавшись в затруднительном положении, проявили тот спектр эмоций, о наличии которого и не подозревали.

Таким образом, режиссер не просто иронично высмеивает два противоположных явления в виде чрезмерной свободы и закомплексованности, но и наглядно демонстрирует основополагающую сущность изображаемых отношений: ложь, спрятанная за маской наигранной откровенности, все равно остается ложью, даже несмотря на то, что сама маска окончательно срослась с лицом.

Именно ложь становится неотъемлемой частью отношений как Боба с Кэрол, так и Теда с Элис, с той лишь разницей, что одни лгут сами себе, а другие – друг другу. И лишь будучи по-настоящему великим гуманистом, Мазурски старательно ищет выход из сложившейся ситуации для обоих пар. Ну, а когда он его находит, тем самым придав кульминации одновременно слегка грустный и неимоверно оптимистичный оттенок, невольно осознаешь, что безысходности не существует по определению, потому как даже самые прочные сети можно и нужно распутывать.

Местами лирическое, где-то слегка усиленное трагическими нотами, кино пропитано атмосферой умиротворенности. Оно не только отображает настроение эпохи времени становления сексуальной свободы, но и является, своего рода пародией на гипертрофированную форму представлений о внутренней независимости.

Тем не менее, режиссер вовсе не декларирует идею о нравственности, как основополагающем концепте межличностных отношений, а, скорее, непроизвольно толкает на мысль о несостоятельности ее антипода. Нонконформизм всего лишь романтика, не выдерживающая испытание обыденностью. Уход от моральных ценностей это не обязательно проявление свободы мысли. Зачастую, намеренное несоответствие общепринятым нормам рождает внутренние конфликты, как результат безрассудного отношения к установленному порядку.

Для Мазурски моногамия – не просто форма брачного союза. Большей частью это залог успешного существования современной семьи. На фоне последних кадров фильма, все ранее озвученные предпосылки к измене, а позже и ее оправдания, звучат как минимум нелепо. Поиск новых ощущений, тяга к экспериментированию, неудовлетворенность сексуальной жизнью. Все эти аспекты, так или иначе предрасполагающие человека к уходу налево, на самом деле, вовсе не обязательны. Потому как решение проблемы гораздо проще, чем может показаться на первый взгляд.

Под аккомпанемент мажорных нот и атмосферы всеобщего прозрения, Мазурски направляет своих героев на путь становления их супружеского благополучия. Тот факт, что в водовороте пережитых событий такой подход воспринимается не без иронии, идет фильму только на пользу. По большому счету, саркастический смешок теряет свою ухмылку и предстает в оголенном и незащищенном виде. Эта незащищенность и делает его по-настоящему искренним, а сами же персонажи предстают друг другу в новом обличии – несколько неуклюжем, но сравнительно чистом. Так на самом деле бывает. Даже прожив в браке больше десяти лет, понимать, а главное, принимать вторую половинку начинаешь только после событий, поставивших на кон существование ваших совместных отношений.

Несмотря на довольно внушительный возраст, фильм Мазурски и сегодня является одной из лучших работ в сфере исследования межличностных отношений. И пускай времена отрицания пуританской морали уже давно канули в Лету, а идеология хиппи постепенно растаяла со сменой социального строя, актуальность затрагиваемых режиссером проблем никогда не иссякнет. До той поры, пока общество использует брак как форму семейного развития, вопрос о целесообразности измены будет подниматься всегда. И чтобы не повторять ошибки предыдущих поколений достаточно лишь ненадолго включить мозги, прежде чем поддаваться воздействию необдуманного импульса. Это не унылое морализаторство. Это всего лишь результат логического умозаключения.